Сolomna.ru
Новостной портал Коломны
В ночь с 25 на 26 апреля 1986 года на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС произошла крупнейшая ядерная авария в мире. Произошедший в реакторе тепловой взрыв вызвал интенсивное парообразование и последовавший кризис теплоотдачи. Резко повысилось давление в технологических каналах, что в конечном итоге и привело к тепловому взрыву, разрушившему реактор.
Авария
Взрывы в 4-м реакторе ЧАЭС сдвинули металлоконструкции верха реактора, разрушили трубы высокого давления и часть здания. Осколки активной зоны и испарительных каналов упали на крышу реакторного и турбинного зданий.
Разрушение реактора обеспечило доступ воздуха в замкнутые контуры, загорелся графит, в различных местах энергоблока вспыхнул пожар, вызванный повреждением электрокабелей и раскалёнными элементами активной зоны.
Несмотря на взрывы, все три оставшихся блока продолжали работать. Не был повреждён даже третий реактор, технологически связанный с аварийной ядерной установкой. Следовало остановить все три реактора, что и было сделано.
Наибольшую опасность, связанную с аварией, представлял выброс в атмосферу и на территорию АЭС большого количества радиоактивных деталей, графита, ядерного топлива.
Вскоре после аварии на ЧАЭС прибыли подразделения пожарных частей. Эти люди первыми заступили на смертельную вахту. Население не было проинформировано об аварии, масштаб которой сначала не был оценён специалистами.
Однако очень скоро стало ясно: требуется эвакуация города Припять и населения 10-километровой зоны вокруг АЭС. Впоследствии этот радиус вырос до 30 километров.
Наконец закипела работа по ликвидации последствий аварии. Были созданы комиссии – правительственная и республиканские: в Белорусской, Украинской ССР и РСФСР.
В зону вокруг ЧАЭС начали прибывать специалисты, воинские части, как регулярные, так и составленные из срочно призванных резервистов. Все они потом стали называться ликвидаторами.
Ликвидаторы работали в опасной зоне посменно: те, кто набрал максимально допустимую дозу радиации, уезжали, на их место приезжали другие. Основная часть работ была выполнена в 1986–1987 годах. За это время в Чернобыле перебывало примерно 240 тысяч человек.
На ликвидацию последствий аварии прибыл из Прибалтики, из одной из воинских частей, офицер Советской Армии, ныне полковник в отставке, председатель общественной организации «Коломна – Чернобыль» В.Ф. Неуструев.
Мёртвый рыжий лес
Валерий Фёдорович вспоминает события 30-летней давности:
– В мае 1987 года я занимался формированием подразделения – людей, техники – для отправки на уборку урожая. Армия в те годы всегда помогала селу.
Как вдруг звонок из дивизии: срочно приезжай. И без всяких объяснений. На месте получаю приказ: едешь в Овруч. В голове тотчас прокрутилось: ведь это где-то недалеко от Чернобыля. Но тогда и мысли не было, что командируют именно туда, и не было представления, насколько серьёзное предстоит мне мероприятие.
Получил предписание и, наконец, осмыслил: еду в Чернобыль на ликвидацию аварии. Говорили потом, что все, кого отправляли на ЧАЭС, проходили медицинское освидетельствование, медосмотр. В случае со мной ничего этого не понадобилось.
В 11 часов – вызов, в 12 – проездные документы на руки, в 18:30 – отправка поезда с Вильнюсского железнодорожного вокзала. В общем, сборы были недолги.
В поезде познакомился с майором химических войск, и тот быстро ввёл меня в курс дела. Теперь я знал, что ожидает впереди, и каковы могут быть последствия пребывания в зоне заражения. Отнёсся к этому философски: я солдат и обязан выполнить свой воинский долг. Так нас воспитали.
Первые впечатления, мягко говоря, не настраивали на оптимистический лад. До сих пор стоит перед глазами рыжий лес. Все иголочки на соснах и елях на месте, одна к одной, но все неживые, словно опалены огнём.
Лес этот пришлось свести с лица земли. Иголки, напоенные радиацией, если падали, могли насквозь прожечь одежду.
В городе Припять на одноимённой реке, где находилась комендатура, Неуструев получил исчерпывающие инструкции. В его задачу входило вывозить радиоактивный мусор и грунт с промплощадки и 3–4 блоков АЭС.
30-километровая зона была обнесена колючей проволокой, над 4-м блоком тогда начали возводить саркофаг. А город был пуст. И царила в нём гнетущая тишина: ни людских голосов, ни привычных клаксонов авто. Странное ощущение потерянности.
Всё оставалось на своих местах. Даже на городском рынке на земле – рассыпанная горстка зерна, на которую не слетались воробьи и голуби. Такая тихая картина апокалипсиса.
И патрули, которые противостояли мародёрам, пробиравшимся тайком в город, чтобы вынести из опустевших квартир оставленные в спешке ковёр или утварь, поражённые радиацией.
День рождения – светлый праздник
Потянулись дни, похожие один на другой. Подразделение Неуструева занималось дезактивацией помещений станции. Химик-дозиметрист определял уровень радиации. И вперёд. Из средств защиты – только, как его называли ликвидаторы, «лепесток», другими словами, респиратор. Иногда противогаз. В зависимости опять-таки от уровня радиации. Работали в зоне заражения по 10–15 минут, а то и по полчаса.
Удивительную самоотверженность проявляли приписники, призванные на службу из запаса, ворочавшие многокилограммовые свинцовые чушки, разбросанные взрывом. Они как будто не понимали, какой подвергаются опасности. Толком никто не определял, кто и сколько «схватил» рентген.
После вахты врач в зависимости от самочувствия (нет ли головокружения?) мог отправить в комнату релаксации – помещение со свинцовыми листами на стенах и потолке. На столе напитки на выбор – от газированной воды до пепси-колы. Пить, рекомендовали медики, нужно было как можно больше. А вот пресловутое красное сухое вино, выводящее из организма радионуклиды – стронций, цезий, в этом меню отсутствовало. Вина нам не давали, сами доставали, скажет Неуструев. Но самой опасной для людей считалась вдыхаемая и оседавшая в лёгких радиоактивная пыль. От неё не было спасения.
Радиоактивный мусор и обломки реактора свозили в могильники, котлованы глубиной в многоэтажный дом. Туда же сваливали всю фонившую технику – новёхонькие поливочные машины, экскаваторы, бульдозеры. Эти многочисленные кладбища засыпали толстым слоем земли. А ещё на убранной территории клали асфальт слой за слоем, что не давало ожидаемого эффекта. Датчики продолжали показывать превышение допустимого радиационного уровня.
На развале энергоблока Неуструев познакомился с молодым офицером, спортивным цветущим парнем, делавшим ту же работу. Потом судьба свела их в госпитале, и Валерий Фёдорович не узнал в облысевшем, с глазами навыкате, худом, с измождённым лицом человеке старого знакомого, получившего чёрную метку Чернобыля.
Светлым пятном в этой череде вахт и дежурств стал день рождения 14 июля. Тогда перед строем Неуструеву вручили подарки от личного состава, командования, товарищей – четыре транзисторных радиоприёмника марки «Сокол», купленные в местной автолавке. Последний «Сокол» как реликвию Валерий Фёдорович хранит до сих пор.
Почти три месяца продолжалась Чернобыльская командировка Валерия Фёдоровича Неуструева. Обычный срок пребывания на АЭС составлял месяц-полтора. Но возникла проблема с заменой командира подразделения. Назначенный на эту должность человек отказался ехать в Чернобыль.
В.Ф. Неуструев выполнил поставленную перед ним задачу сполна. И был отправлен в санаторий, а через некоторое время, не выслужив положенный срок, уволен в запас.
Послесловие
С той поры минуло три десятка лет. Но ни тогда, ни теперь человечество не осознало всю глубину и масштаб ядерной катастрофы. Советское руководство по обыкновению скрыло от народа истинное положение вещей и последствия аварии. Не была отменена даже Первомайская демонстрация в Киеве.
А между тем, радиоактивный язык протянулся на тысячи километров по территории Украины, Белоруссии, Польши, прихватив акваторию Балтийского моря, добрался до Швеции и её столицы Стокгольма, явив миру интернациональный характер трагедии, от которой не застрахован никто на земле. МАГАТЭ назвало это событие «величайшей ядерной катастрофой в истории человечества».
Пришла пора строить новый саркофаг поверх обветшавшего старого. На эти цели правительству Украины были выделены необходимые средства. Какова судьба этих денег, гражданам незалежной следует спросить у Петра Порошенко.