«Не зря говорят, что бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работает другой человек», – говорит коломенский мастер кузнечного дела Илья Георгиевич Лебедев. Ковка металла, когда из огня рождается изящный завиток, – действительно, зрелище завораживающее.

Кузнечное дело – самое древнее ремесло, которое сохранилось до наших дней. И что самое интересное, за сотни лет в технологии ничего не изменилось: те же огонь, металл, молоток и руки мастера. Наверное, поэтому Илья Георгиевич старается сохранить это древнее искусство. Всё, что сделано руками человека, – история многих поколений, которую мы должны знать и помнить. Более 10 лет назад Илья Лебедев создал музей «Кузнечная слобода», собрав уникальную коллекцию кованых изделий и предметов быта, которые «отражают все грани человеческого бытия».

– Илья Георгиевич, почему именно кузнечное ремесло? Это связано с детскими воспоминаниями?

– В посёлке на Урале, где я жил, была кузница. Естественно, я с самого детства видел, как работает кузнец, как он подковывает лошадь. Но это ни о чём не говорит. Я полагаю, что очень редко детские впечатления формируют профессию человека. Да, где-то в глубине это откладывается, но не более того. Осознанно заниматься кузнечным делом я начал уже здесь, в Коломне. Это формировалось постепенно, в конечном итоге так сложились обстоятельства, что у меня появилась мастерская.

– А почему начали коллекционировать старые кованые вещи?

– Я считаю, что идея собирать старое железо пришла свыше. Как-то сидели мы во дворе с приятелем, тоже кузнецом. Рядом стояла старая решётка, которую нам привезли на реставрацию из храма. Начали о ней говорить, и оказалось, что у приятеля тоже есть старое железо. Я вспомнил какие-то свои интересные вещи, которые никогда не выбрасывал. И вот на следующий вечер около этой решётки стоял уже десяток предметов. В этот момент и возникла идея собирать старое кованое железо. Это был примерно 2004 год. Сначала мы хранили всё в подвале и в шутку называли его «подвальной музей». Туда редко кто-то заходил, потому что никакой информации не было. В 2005 году у меня был день рождения, пришли друзья. Надо было как-то их занять, и я предложил им посмотреть коллекцию. За столом мы посидели часа два, а в подвале пробыли четыре. Это была, по сути, презентация, хотя я не очень люблю это слово. После этого мои друзья стали приводить сюда своих знакомых, те – своих, и так далее. Потом, после выставки части экспонатов в Краеведческом музее, которая имела огромный успех, было решено сделать коллекцию доступной для всех.

– Сколько предметов сейчас насчитывает экспозиция?

– Примерно около 12 тысяч. Я считаю, что ни одна коллекция не может быть полной, но, с другой стороны, я прекрасно осознаю, что мою коллекцию пополнить чем-то кардинально нельзя. Всё, что можно вспомнить из истории человечества, хотя бы один предмет я смогу показать.

– Как в Вашей коллекции появились предметы быта и домашняя утварь?

– Мы тогда достаточно много ездили, то к родственникам на Урал, то просто посмотреть интересные места. Однажды мы ехали по Нижегородской губернии. Это был сентябрь, наверное. Вижу, стоит табличка, на ней написано название деревни, а самой деревни нет, полностью сгорела. Кострище ещё дымится, а поодаль несколько домов. Какие-то из них без крыши, какие-то без дверей. И там лежали разные бытовые предметы – люлька, прялка. Но так случилось, что я не стал их брать, машина была загружена. Примерно через полгода я ехал той же дорогой, и уже ни этой таблички, ни пожарищ, ни тех домов не было… Я узнал это место по характерному повороту. Вышел, огляделся. В бурьяне ещё были видны следы пожарища, но ничего другого больше не осталось. Вот это и послужило толчком для того, чтобы начать подбирать всё, что сделал человек своими руками.

– Какими предметами дорожите больше всего?

– Что-то выделить сложно. Очень интересный момент: вся эта коллекция по отдельности не стоит ничего. А вот всё вместе, да плюс ещё информация об этих предметах, – это оценить практически невозможно. Тут можно проследить практически всю историю человечества, потому что кузнецы определяли ход развития общества.

– А сколько лет самому древнему предмету?

– Определить точно нельзя, потому что мы не проводим никаких исследований. Стоит это дорого, а главное, в этом нет никакого рационального зерна. Что изменится, если сказать, что этому предмету 2000 лет, а этому – 2500? Людям интересна сама суть, а не конкретные даты.

– Но тем не менее, в Коломне кузнечное дело было развито достаточно хорошо?

– Конечно. В Коломне была своя кузнечная слобода и, собственно говоря, как раз на этой территории. Когда я покупал этот дом, не знал этого. А потом, как оказалось, я построил мастерскую практически на том же месте, где стояла кузница, работавшая до 1931 года. В этом доме жил кузнец, весьма уважаемый в Коломне, Василий Иванович Тулинов.

– Что из себя представляла кузница?

– Человек работал не на коленке, была какая-то мастерская, пусть даже примитивный сруб, но он был обязательно с крышей над головой, потому что приходилось работать и зимой, и летом. Да и жил он рядом со своей кузницей, отсюда и название – слобода.

– В то время эта профессия была востребована?

– Безусловно. Вообще, я считаю, что сегодняшнему человеку понять людей, которые жили 150 лет тому назад, невозможно, потому что они жили совсем по другим принципам. Сейчас что? Магазин, интернет, телевизор. А тогда человек жил тем, что было вокруг него – в огороде, в лесу, в реке. И чем больше он знал и умел, тем больше шансов выжить у него было. Хлеб насущный никогда не давался легко.

– В музее собрано практически всё. Расскажите о коллекции якорей.

– Сейчас их уже около трёх десятков, привезены абсолютно отовсюду: Кама, Волга, Ока, Москва-река, Белое море, Балтийское, Севастополь, Балаклава. Есть удивительный якорь, который нашли в Осётре. Вообще, якоря – это целый космос. Якорь – это основа жизнеобеспечения любого корабля. Когда человек научился передвигаться по воде, тогда и начался прогресс, а не когда изобрели колесо. Ковка якорей в старину считалась верхом кузнечного мастерства, это самая сложная работа. Не было крупных кусков железа, поэтому кузнецам приходилось сваривать один большой массив из отдельных кусочков. История знает якорь весом 5,5 тонны, выкованный вручную. Сейчас он лежит в Севастополе. Самое удивительное, на нём сохранилось клеймо – город Воткинск – это недалеко от Ижевска. Так вот, чтобы сделать такой якорь, несколько сотен человек потратили больше года, а потом ещё год ушёл на то чтобы с Урала доставить его в Крым. Современный человек не в состоянии это представить. Точно так же, как и не может осознать, что для того чтобы вспахать один гектар поля сохой, человек должен прошагать примерно 56 километров.

– Ещё у Вас есть уникальная коллекция гвоздей.

– Гвозди – одно из самых массовых изделий. Они были всегда, костяные или деревянные – всё равно две детали нужно было соединить. Гвоздь оказался самым удобным и самым долговечным предметом. Чтобы построить корабль средней величины, требовалось больше семи тысяч гвоздей. У меня в коллекции около трёх тысяч. На самом деле это кажется очень много, а фактически даже корабль построить нельзя.

– Они все разные?

– Конечно. Если сейчас человек пойдёт в хозяйственный магазин, ему предложат не больше пяти видов гвоздей. 100 лет назад их было больше 60. На каждый вид работ были свои. А ведь для того чтобы сделать даже самые маленькие гвозди, нужно иметь заготовку и, как минимум, два раза нагреть.

– Это первое, чему учат кузнеца – сделать гвоздь?

– Не всегда. Я, например, сначала учу собирать клещами с пола мелкие вещи, чтобы выработать координацию движений.

– А как же сила?

– Понятно, что это не печенье перебирать, сила в нашем деле не главное. Главное – умение работать руками, чувствовать металл. У нас сейчас и девушки могут ковать. Вот в Коломне, например, Татьяна Камаева замечательные изделия делает. Если человек чувствует свойства металла, когда железка нагрелась, куда ударить и с какой силой, то у него всё получится. Хотя, если что-то делать просто механически, то, как правило, хорошие вещи не получаются. Интересный момент: есть вещи в коллекции, по которым хорошо видно, что они даже ржавеют гораздо медленнее, чем просто железка. В этом и есть магия…

– Есть ли всё-таки что-то, чего вашему музею не хватает?

– Чего нет в коллекции, так это била – железной полосы, по которой ударяли другим куском железа и производился звон. В древности это был сигнальный инструмент. Била есть в Псковском монастыре, в Рязанском музее обломок лежит. Найти его практически невозможно.

– Что Вас больше всего удивляет в кованых вещах?

– От них исходит положительная энергия. И это не мои слова. Понятно, что не каждый говорит о том, что почувствовал в музее, но несколько раз люди говорили, что им становилось легче, переставала болеть голова. Кузнечное ремесло – одно из последних живых ремёсел на планете. Вещи, которые мы создаём, реально служат человеку. Посмотрите вокруг: вот козырёк, вот решётка, вот навершие на заборе, вот мебель, на которой мы сидим. На плечах кузнеца держалась вся хозяйственная деятельность человечества в течение тысяч лет. Они создавали инструменты, с этими инструментами кто-то землю пахал, кто-то хлеб резал, кто-то дом строил, кто-то шил. Как без них?