Коломенский паренёк Борис Зарубин прошагал по военным дорогам от Коломны до Бреслау. И когда было объявлено о полной капитуляции Германии, гвардии рядовому артиллеристу Зарубину не исполнилось и восемнадцати лет.

Четырнадцатилетний Борька в силу возраста и присущих этому возрасту беззаботности и легкомыслия не мог разуметь, какую череду испытаний, тягот, боли и слёз приготовил народу и стране 1941 год.

Мальчишки с улицы Модельной, что неподалёку от Колхозного рынка, ещё играли «в Чапаева» – фильм братьев Васильевых они знали назубок. Но детство – счастливая и благодатная пора – очень быстро закончилось. Вместе со светомаскировкой, продуктовыми карточками, сводками Информбюро с фронта, звучащими из чёрной тарелки радио с голосом Левитана. Москва и область были объявлены на осадном положении.

И сводки эти становились всё суровее и тревожнее. Немцы лезли на Москву, до мизера, до последнего броска сократив расстояние до столицы. Но нашёлся на вражью силу Георгий Жуков, и не получилось у фашистов «блицкрига». Обо всём этом Борька знал и многое уже понимал.

Коломну между тем немцы бомбили два раза. Бомбы упали где-то на городской окраине, не причинив вреда. Вечерами Борька с товарищами забирался на самый конёк крыши дома: оттуда со стороны Озёр слышны были глухие, словно раскаты далёкого грома отзвуки канонады и видны на горизонте в нижней части неба зарева пожаров.

Фронт отодвинулся на запад. Битва за Москву осталась за нами. Тыл ожидала холодная и голодная зима. Повзрослевшие мальчишки гуртом пошли на Коломенский завод, где в цехах день и ночь кипела работа: всё для фронта, всё для победы. На конвейере латали издырявленные танки, восстанавливали разбитые артиллерийские орудия и миномёты. А вечерами после работы ребята постигали теорию и практику военного дела, изучали стрелковое оружие, метали гранаты, маршировали на плацу, ползали по-пластунски.

В ноябре 1944 года пришла и Борису Зарубину повестка из военкомата. Один из членов призывной комиссии сказал тогда: не рановато ли забираем паренька? В самый раз, возразил другой: определим его в тяжёлую артиллерию, окрепнет, хороший получится солдат.

Занарядили Зарубина в Мытищи на краткосрочные курсы артиллеристов в учебную часть, на месяц всего. Оттуда по тревоге эшелоном с орудиями на платформах и боевым запасом прямиком отправился рядовой Зарубин на фронт в составе артиллерийского расчёта 85-миллиметровой пушки подносчиком снарядов.

В дороге под стук колёс приняли Зарубина и нескольких его товарищей в комсомол, вручили билеты. С коммунистов и комсомольцев на войне спрос особый.

Первая остановка – Киев. Между опорами разбитого моста через Днепр – рельсы, висящие практически в пустоте. Вагоны раскачивались из стороны в сторону, грозя рухнуть вниз. Когда, наконец, колеса вагонов ощутили земную твердь, в теплушках вздохнули с облегчением: пронесло!

Под Киевом на запасных путях приняли новобранцы боевое крещение: немецкая авиация бомбила эшелон. В небе зависли на парашютах осветительные ракеты, обливая всё живое внизу бледным, мертвящим светом. Заработали зенитки, кто-то взял в руки пулемёт. Ночное небо рассекли трассы летящих в самолёты пуль. Немцев разогнали, и те отбомбились как попало. Повезло!

На одной из узловых станций на соседних путях встретились два состава. Один следовал на запад, другой на восток. В нём с окнами с колючей проволокой везли на север бандеровцев, власовцев. Был отдан приказ: при попытке побега стрелять без предупреждения.

Коротали время в теплушках, маясь от неопределённости и безделья. И были рады любому повороту событий, лишь бы поскорее в бой.

Так миновали границу Польши и покатили по польской земле к Сандомирскому плацдарму, где готовилось большое наступление. Форсировали Вислу и с ходу взяли Краков, в прошлом польскую столицу, который гитлеровцы намеревались взорвать. Город был весь заминирован и должен был взлететь на воздух. Об этом Борис Николаевич Зарубин узнал уже после войны. А тогда это был очередной рубеж, который во чтобы то ни стало следовало взять любой ценой.

Перед штурмом артиллеристов предупредили: бить прицельно и постараться нанести средневековому городу минимальный вред, ибо сосредоточены в нём памятники истории и культуры, принадлежащие всему человечеству. Артподготовка длилась часа полтора, а потом в ход пошли танки и пехота.

После Кракова были Катовице, Жешув, Ченстохов, маленькие безымянные аккуратные и чистенькие городки и деревни. Короче, весь юг Польши. Таскал Борис Зарубин тяжеленные под 80 кг ящики со снарядами, собирал после боя отстрелянные гильзы из латуни – стратегический для военных нужд металл.

Время от времени на пути наступающей армии встречались концентрационные лагеря, обнесённые колючей проволокой, с приземистыми, выкрашенными унылой серой мышиной краской бараками со слепыми глазницами окон и сторожевыми пулемётными вышками.

Обитатели этих лагерей – бесплатная рабочая сила, рабы, главным образом согнанные из Белоруссии и Украины женщины – встречали советских солдат как избавителей, плача и смеясь. И тогда развязывались солдатские мешочки и извлекались из них сухари, банка консервов, кусок мыла…

Чем ближе становились границы Германии, тем ожесточённее сопротивлялись гитлеровцы – а вояками они были хорошими, тем больше приходилось преодолевать долговременных оборонительных укреплений – дотов и дзотов. И тогда на передний край, на главные роли выдвигались гаубицы, долбившие бетон и металл.

Артиллеристы крушили врага и сами несли потери. На восток катились вагоны-теплушки с легкоранеными, тяжёлых везли в зелёных пассажирских вагонах с большими белыми крестами. Умников хватало, шутили: вот и нас так повезут, но не всех.

Ко всему привыкает человек, гонит от себя чёрные мысли и верит в свою судьбу, что разминётся со смертью. Война – та же работа, только адова работа, которую нельзя не довести до конца.

Свой последний бой Борис Зарубин принял под Бреслау, мощной крепостью на Одере, где была окружена 35-тысячная немецкая группировка. Сопротивлялся враг отчаянно, наши снарядов не жалели. При штурме города использовали опыт уличных боев Сталинграда.

2 мая 1945 года полковой радист поймал в эфире сообщение: Германия капитулировала. Радость, охватившую всех, не передать словами. Палили из всех видов оружия.

3 мая предстояло продолжить операцию по очистке городских кварталов. Но как вдруг появились немцы с белыми тряпками, поднятыми вверх руками. Запестрели белым окна домов, улицы. Всё было кончено.

Летом 1945-го полк Зарубина стоял неподалёку от железной дороги. На восток шли поезда, гружённые техникой и воинством. Радовались за товарищей, едут домой! И кто бы мог подумать, что эти отборные части перебрасывают на войну с Японией.

P.S. В День Победы Борису Николаевичу Зарубину не исполнилось и восемнадцати лет. Домой в Коломну он вернулся с боевыми наградами: орденом Великой Отечественной войны II-й степени и медалью «За боевые заслуги».